Создатели - Страница 75

Эта гора была самой высокой в округе, настолько высокой, что даже дышать было несколько тяжело. Воздух, и без того скудный, на этой высоте был еще больше разрежен. Но именно отсюда лучше всего было видно небо.

Солнце уже скрылось, решив на несколько часов пощадить иссушенную поверхность этого мира, и на небе царили планеты — Хозяйка, Темные Воды и еще одна, безымянная, едва видная за остальными.

Хозяйка выглядела отсюда так же, как и с Темных Вод. Стальной гигант, закрывающий сразу полнеба, лишающий необходимости придумывать на этой части небосклона каждую звезду.

Сейчас Лекс смотрел на Темные Воды — место их последних сражений. Не просто смотрел — дорисовывал детали.

Черная вода, тонким слоем покрывающая черный камень, смотрелась отсюда достаточно аскетично. Даже слой воздуха над тем миром мало менял ситуацию. Воздух был слишком прозрачным, слишком незамутненным ни пылью, ни влагой. Поэтому Воды просто блестели, пряча звезды с неба, блестели, отражая свет солнца.

Черный антрацитовый блеск не прибавлял света, наоборот — скрадывал значительную его часть, делая поверхность Кирпичухи немного темнее.

Но если присмотреться, очень-очень внимательно присмотреться, то это черное зеркало позволяло увидеть те звезды, которые никак иначе увидеть было нельзя из этой точки данной планеты. Отражения. Свет крупных звезд, наиболее ярких, пробивался через подушку воздуха, отражался от зеркала абсолютно черной воды и возвращался обратно, чтобы показать их любопытному наблюдателю на вершине метеоритной горы.

Можно было слегка расфокусировать взгляд, прищуриться, забыть об очертаниях черной планеты, достаточно четко вырисовывающихся на фоне звездного неба, и представить, что нет никакой планеты, есть лишь поле звезд — без края, без завес.

Планеты двигались, и в разное время Лекс мог видеть в зеркале Темных Вод разные созвездия. Он даже знал, что, если прийти сюда в определенное время, может увидеть то место, ту галактику, в центре которой есть одна планетка, где, как ни странно, он тоже бывал. Отсюда галактика выглядела всего лишь как еще одна звезда, причем даже не самая крупная.

Субаху

Он наконец начал понимать.

Медленно, наслаждаясь неторопливым проникновением этой мысли в свое сознание, он осознавал истину.

Нет никакой нирваны. Никогда и не было. Нирвана — это то, что создает настоящий просветленный, сам, для себя, ломая все преграды, как вокруг, так и внутри своего собственного разума.

Каждая новая победа, каждый новый поглощенный мир доказывал это. Его, и только его вселенная сияла истинным светом. Только в ней было умиротворение, которое он искал; чистота, которой он следовал; и ясность, к которой стремился прийти.

Все оказалось просто, настолько просто, каким и должно быть откровение. Он — творец, бог, создатель, сущее всего существующего. Он — и есть нирвана.

Оставалось только в этом убедиться.

И позволить прийти в его нирвану всем, кто оступился в поисках. Ему было не жалко им помочь, тем более что эта помощь делала его сильнее. Укрепляла его убеждения, растила его веру, позволяла его нирване сиять все дальше, проникать в самые глубокие уголки чужих миров и его собственного сознания.

Он очищался с каждой победой.

Поэтому поглощение новых миров приносило сейчас ему истинное удовольствие, не замутненное ни единой ноткой сомнений.

Еще немного — он знал это, знал из разговоров тех, кого принял к себе, еще немного — и он сможет окончательно отделиться от своего тела. Стать независимым от праха, что оставил в пещере в горах, от того, что дальше произойдет в реальности, которая его породила.

Порой, в минуты сомнений и трудных боев, до него до сих пор доносились удары капель о камень. И это единственное, что могло сейчас вывести его из себя. Иногда он просто разрывал сиянием новую жертву на части, на мелкие кусочки только за то, что она посмела сопротивляться. Помешала плавному течению его сознания. Вернула к жизни стук этих капель.

И даже не жалел об этом впоследствии. Одно из достоинств достигшего нирваны в том, что он не знает сожалений.

Осталось совсем немного. Теперь он знал о тысячах заблудших душ вокруг него. Теперь он знал так много, что готов был затопить сиянием все, абсолютно все. Остаться единственным в созданном им идеальном свете. Ведь он был единственный, достойный остаться.

Глава 2

Лекс

Он рисовал иероглифы. На этот раз на тончайшей рисовой бумаге, что выдал ему мастер. Рисовал, потом отдавал Каллиграфу, который делал из них флажки-вымпелы. Каждому иероглифу они вместе находили место рядом с одной из ив, вешали вымпел на заранее приготовленный столбик и оставляли так, словно охранный амулет.

Таких спящих воинов, заклинаний силы и власти, всех фантастических животных, что позволяли создать иероглифы, набралось уже немало. Аллея ив тянулась, как и было обещано изначально, до самого горизонта, последние деревья просто терялись, росли так далеко, что даже воздух оказывался недостаточно прозрачен, чтобы их можно было увидеть от дома Каллиграфа.

Аллея из ив закрепляла реальность мира учителя, а скрытая под склоняющимися к песку ветвями армия дремала, обеспечивая дополнительную поддержку на случай следующего нападения.

Но Каллиграф отказался, перестал считать Лекса учеником. После победы над Душителем мальчик действительно даже обгонял по абсолютной силе мастера. Но не думал, что хотя бы приблизился к нему по умениям.

Каллиграф признал в нем равного, «выгнал» его из учеников. Хорошо хоть, не отказался показывать новые иероглифы.